Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков
Предполагаемая американская концессия находилась на стыке зон бывшей Османской империи, которые должны были, по «Соглашению Сайкса – Пико» от 16 мая 1916 года, отойти России, Франции и Англии. Концессия предусматривала выходы к портам Средиземного и Черного моря, а также к Персидскому заливу. На этом стыке, согласно мирному плану президента США Вудро Вильсона («14 пунктов»), создавалась буферная зона с новыми независимыми государствами (Армения и Курдистан), вбивался клин между интересами ведущих европейских держав[340].
Америка готовилась к мировому господству (primo), к роли мирового гегемона и регулятора, оператора модели в глобальном масштабе. Как отметил один из слушателей речи Вильсона, которую он произнес в Сенате США по поводу своего мирного плана, это была речь претендента на роль «президента мира»[341].
Модель (Pax Americana) окончательно сформировалась, вооружилась теорией (laissez faire) и облекла себя (облачилась) в непробиваемую броню новой онтологии, целостной картины мироустройства (др. – греч. ὄντος+λόγος).
Программа нового мироустройства по американскому лекалу состояла всего из 14 простых пунктов. Но за каждым из них стоял огромный объем работы: каждое слово было выверено, рассчитаны все последствия и возможные варианты его толкования. Над программой работали 170 специалистов по географии, истории и массовым коммуникациям, психологи, военные, журналисты…
Иллюстрация 36. Карта владений Османо-американской девелоперской компании, или Концессии Честера [Chester concession], в Турции, 1923 год (журнал «Азия»)
Программа Вильсона носила фундаментальный характер, внутри нее были «зашиты» ключевые смыслы модели, которые США будут реализовывать на протяжении всех последующих лет. Сегодня такой формат комплексной оценки мироустройства (связность макросистемы, стратегическая глубина проработки вопросов) не востребован, компетенция практически утеряна. Жизнь внутри модели (бессубъектное существование) развращает мозг, приучает его пользоваться заданными алгоритмами и моделями принятия решений (искусственный, в смысле эрзац, интеллект. – Л. К.), живая мысль подавляется и атрофируется.
Первый (главный) смысл американской программы нового мироустройства заключался в отказе от базового принципа построения старого мира – от системы суверенитетов (Вестфальская модель). За год до провозглашения «14 пунктов» Вильсон выступил с программной речью в Сенате: «Возможно, я единственный человек в мире, обладающий верховной властью, который может говорить свободно, ничего не скрывая. Излишним будет добавлять, что я надеюсь и верю в то, что я действительно говорю от лица либералов и друзей гуманности в любой стране, представляя все программы освобождения. Я охотно поверил бы в то, что я говорю от имени молчаливых масс людей во всем мире, которым до сих пор не представлялось места или возможности от всего сердца высказаться о смерти и разрухе, на их глазах обрушившихся на самых дорогих им людей и их дома»[342].
В плане смысловой нагрузки будущей программы, Вильсон говорил фактически о нелигитимности властей воюющих держав (Старый Свет), погрязших в интригах и сговорах за спиной своих народов. Говорил о секретных договорах по разделу мира, которые стали заключаться европейскими державами еще до войны. Говорил о будущем «мире без победителей»[343].
В широком смысле Вильсон говорил о новой системе отношений (либерализм как радикальная идеология. – Л. К.). О корпоративном мире, где нет места национальным интересам, устремлениям и амбициям, обидам и претензиям. Где нет места войнам. О мире, где коммерческий контракт выше традиций и культурных достижений, где антрепренер и продюсер важнее творца. Говорил об аннулировании европейской Истории, о ликвидации евроцентричного мира.
В далеком, сегодня почти ветхозаветном, 1917 году Вильсон говорил о мире, который спустя сто с лишним лет (новозаветная эпоха) чуть было не реализовался в двух трансконтинентальных соглашениях: Трансатлантическое торгово-инвестиционное (Transatlantic Trade and Investment Partnership – TTIP) и Транстихоокеанское торговое (Trans-Pacific Partnership – TPP) партнерства.
Вторым (основополагающим) смыслом «14 пунктов» Вильсона была политика «открытых дверей», сформулированная в начале века (в период борьбы Standard Oil за рынок Китая. – Л. К.) как противовес торговому империализму Британской империи (Pax Britannica)[344]. Сутью этой политики является не свободная конкуренция, как принято сегодня считать (США на тот момент были самой протекционистской державой мира. – Л. К.), а свободное движение капитала (экспансия американского долга).
Политика «открытых дверей» была (и есть) не про борьбу с колониализмом и расовыми различиями, как ее представляет идеологическая подложка либеральной доктрины, а про разрушение мировых сфер влияния, выстроенных Францией, Британией, Германией, Россией и Японией. Про снос преград и перегородок, которые мешали формированию «общей модели роста» (общий долг, общий кредит). Чарльз Кэмпбелл утверждал, что в своей основе политика «открытых дверей» изначально защищала нефтяные интересы Рокфеллера[345].
Великая война была для США знаком «божественного провидения, возможностью, которая столь редко бывает ниспосланной какому-либо народу, возможностью наставлять мир и добиваться мира во всем мире…»[346]. Мир по-американски строился на истощении Европы, и начинаться его строительство должно было с коллективного смирения европейских держав, которые обязаны были припасть к ногам Соединенных Штатов Америки, победоносно возвышающихся как непредвзятый арбитр, как начало нового мирового порядка[347].
Мир на условиях США означал установление вечного «величия» Америки как «настоящего лидера мира и согласия»[348]. Ощущение собственного мессианства было присуще элитам Севера, перелопатившим под себя сначала Юг, а потом весь Североамериканский континент. Теперь идеология исключительности[349] стала сутевым содержанием внешней политики США. Произошло это в тот самый момент, когда все остальные крупные державы мира пришли в результате Great War к пониманию его взаимосвязанности и взаимозависимости. Что называется – сошлось.
Вполне вероятно, что американский политический истеблишмент был искренен в своих убеждениях, когда закладывал в основу нового мирового порядка корпоративный принцип организации (отказ народам в праве на национальные интересы, эвтаназия Nation State. – Л. К.). На корпоративном принципе («нефтяной треугольник») было изначально построено американское государство с минимумом функционала у федерального правительства.
Неслучайно определяющим девизом послевоенных годов прошлого века была так называемая нормальность («здравый смысл», в сегодняшней формулировке. – Л. К.). Корпоративный мир технологичен (нормирован) до предела. Принимая общую модель развития (роста), обретаешь ясность в понимании принципов оценки любой сложной жизненной ситуации, ее диагностирования и определения методов «лечения» (алгоритм принятия решений).
Внутри модели мир очевиден, прозрачен и примитивен, не несет в себе ничего неожиданного (никаких таинств). Внутри модели
